Политика Петра I определялась в значительной мере идеями и ценностями западничества. Соответственно, чтобы сформировать представление о ее успешности, требовалось принизить исходный уровень страны, который имел место до начала петровских реформ. Это и вызвало появление мифа о допетровской отсталости России. Семнадцатое столетие оказалось, таким образом, заложником этого мифотворчества. Оно характеризовалось как не более чем подготовительный этап к реформам Петра – выхода на единую дорогу развития человечества.
Однако сравнительный анализ исторических моделей Московского царства и Петербургской империи не позволяет считать систему последней однозначно более оптимальной.
Так, широко известен миф о недоразвитом торгово‑промышленном состоянии допетровской России. На самом деле еще со времен правления Михаила Федоровича при содействии иностранцев широко развивается мануфактурное производство: на мануфактурах, транспорте и промыслах трудились более 200 тыс. наемных рабочих. По свидетельству зарубежных путешественников, в Москве было больше торговых лавок, чем в главном финансовом центре тогдашнего мира Амстердаме. Государство проводило протекционистскую политику. По Новоторговому уставу 1667 г., разработанному А. Л. Ордин‑Нащокиным, иностранным купцам под страхом конфискации товаров запрещалось вести розничную торговлю, что избавляло московское купечество от конкуренции и обеспечивало приоритетное развитие национальной экономики. Государственные доходы за XVII в. возросли втрое.
Даже сподвижники Петра полагали, что в сфере развития законодательства Алексей Михайлович явно превосходил своего младшего сына. Кульминацией его законотворческой деятельности стало составление Соборного уложения 1649 г., являвшегося (с некоторыми модификациями) основой российской правовой системы вплоть до 1917 г. Пытаясь оптимизировать косную систему управления, Алексей Михайлович учреждает Приказ тайных дел, мобильно реагирующий на любые неотложные проблемы. Вопреки местническому принципу кадровая политика царя позволила выдвинуться плеяде талантливых государственных деятелей худородного происхождения: А. Л. Ордин‑Нащокину, А. С. Матвееву, патриарху Никону и др. При Федоре Алексеевиче в 1682 г. местничество вовсе было упразднено, а все местнические книги подлежали сожжению. Финансовая реорганизация позволила модернизировать систему налогообложения, перейдя в 1679 г. от сошного письма и воеводских кормлений к подворному тяглу. В правление Федора была разработана программа освоения природных недр России, реализовывался проект ликвидации нищенства посредством массового открытия богаделен. Значительная часть будущих «птенцов гнезда Петрова» была выдвинута и приближена ко двору Федором.
Еще один миф приписывает Петру I создание регулярной армии нового типа. На самом деле первые полки «иноземного строя», солдатские, рейтарские и драгунские, были созданы еще в 1630 г. К 1662 г. они составляли уже 79 % русских войск. Московская Русь имела самую большую регулярную армию в Европе, что давало возможность в конце 1670‑х гг. отправлять в поход до 200 тыс. воинов. При формировании полков «иноземного строя», вопреки их названию, правительство пошло не по западному пути набора наемников, а по пути рекрутских наборов. Национальная регулярная армия в России возникла на столетие раньше, чем на Западе. Техническое вооружение русских войск по крайней мере не уступало западным: ружья с ударно‑кремневыми замками и нарезные пушки, заряжаемые с казенной части, появились в России еще в первой половине XVII в., а в Европе только в конце столетия. По количеству орудий русская артиллерия значительно превосходила артиллерию любой европейской страны. При Федоре Алексеевиче были созданы и первые русские гвардейские полки. Именно Федор организует потешные войска для своего младшего брата Петра. Даже попытка создания русского флота, корабли которого участвовали в боевых действиях против Крымского ханства, относится к допетровской России.
Вопреки распространенному взгляду о подавленности культурной жизни страны в XVII в., в это время создается Славяно‑греко‑латинская академия, открываются театры и даже театральная школа, выпускается газета «Куранты» и выписывается периодическая печать из Европы, создаются частные картинные галереи и библиотеки. Была ли необходимость вздергивать «уздой железною Россию на дыбы»? Ответ представляется очевидным. Это не более чем позднейшая историческая интерпретация в рамках идеологической борьбы российской идентичности и западничества.
