Распространен миф и о том, что именно Даниил Галицкий приложил главные усилия для спасения Руси, тогда как Ярослав Всеволодович и его сын Александр Невский, признав власть царя‑чингизида, способствовали отатариванию Руси и ее постепенному отставанию от передового Запада. Подобная точка зрения была сформулирована в середине XIX в. К. Марксом и Ф. Энгельсом. Их концепция стремилась представить Россию как варварскую азиатскую страну – преемницу Золотой Орды. Поэтому борьба против России, ее уничтожение совместными усилиями западных сил (невзирая на их идеологические разногласия) может носить только прогрессивный характер, так как является борьбой цивилизации против дикости, гуманизма против жестокости.
Между тем сторонники подобной трактовки забывают, что именно Даниил Романович первым приложил усилия для постепенного ослабления на землях Западной Руси позиций православной государственности, идеалы которой на северо‑востоке и северо‑западе страны тогда отстаивал святой благоверный князь Александр Невский. Приняв идеологию оборонительно‑мобилизационного лагеря, галицкий князь противопоставил себя не только Западу и Золотой Орде, но и многочисленным сторонникам оборонительно‑согласительного лагеря, получившим поддержку духовной власти. В итоге его война против западной и восточной агрессии обернулась борьбой против великокняжеской власти и Русской православной церкви.
Не имея сил вести военные действия против четырех противников сразу, князь Даниил решил пойти на сближение с римским первосвященником и с 1246 г. начал переговоры об унии. Эпистолярное наследие папского двора сохранило сообщение о том, что Даниил настоятельно просил о присоединении его и его народа к Римской Церкви. В 1253 г. галицкий князь получил от папы скипетр и королевскую корону и дал клятвенный обет покорности престолу Святого Петра. В ответ папа разослал буллу, в которой призывал к крестовому походу против монголо‑татар только христиан Чехии, Моравии, Лужицкой Сербии (современный Лаузиц) и Померании. Желая восполнить людские потери, Даниил открыл ворота своих городов для эмигрантов из католических стран. В итоге православие стало постепенно вытесняться в сельскую местность, тогда как в городах, которые в отличие от сел всегда играли решающую роль в политической жизни любой страны, стали укрепляться прозападные настроения и западная культура.
И хотя к концу 1250‑х гг. Даниил решил вернуться в православие, обиженный на то, что помощь с Запада так и не пришла, его земля все больше пропитывалась сепаратистскими настроениями, противопоставляя себя остальной Руси. Неслучайно уже в 1302 г. Юрий Галицкий потребовал от Константинополя вывести подчиненные ему земли из состава общерусской митрополии и создать особую Галицкую митрополию. Его настойчивость была удовлетворена, что положило начало великому расколу некогда единой русской церкви, в рамках которой все жители Руси чувствовали себя единым организмом, противостоящим католическому Западу и мусульманско‑языческому Востоку.
Поэтому нет ничего удивительного в том, что в 1336 г. горожане предпочли видеть у себя на престоле не потомка Владимира Мономаха, наследниками которого были галицкие князья, а Болеслава, связанного родственными узами с польскими и литовскими князьями. Выдавая себя за православного человека, Болеслав с 1326 г. являлся приверженцем Римской Церкви. При нем позиции католиков в Галицкой Руси еще более укрепились. Ближайшее доверенное окружение Болеслава составили чехи, поляки и немцы. Можно сказать, что с этого времени Галицкое княжество перестало существовать как православное политическое образование, ускорив свою дальнейшую политическую деградацию и гибель. В 1340 г. княжество досталось свояку Болеслава – польскому королю Казимиру, который «много зла сотворил христианам, а церкви святые претворил в латынское богомерзкое служение».
Так закончилась история Галицкого княжества, вставшего на путь сближения с Западом и в итоге потерявшего свою православную государственность, превратившегося со временем в оплот не православия, а униатства и католической культуры среди восточных славян. Если бы Северо‑Восточная Русь пошла тем же путем, то последствия ее исторического выбора были бы еще тяжелее – могла погибнуть славяно‑православная цивилизация, а вместе с ней ее высокая духовная культура.
